Юрий Иванов-Милюхин - Абреки Шамиля [СИ]
— Прекрасное пожелание, — почмокал полными губами дядя. — Я бы тоже при случае не отказался его услышать.
— А я подарил тост вам обоим, дорогие мои родственники, я просто не мыслю вас одного без другого.
— Спасибо, наш милый племянник, мы этого не забудем.
Когда волнение встречи осталось позади и тетушка захлопнула за собой массивную дверь, дядя указал на старинный диван возле стены и пригласил родственника устраиваться на нем поудобнее. Он редко изменял привычке работать в кабинете в плотном турецком халате с широкими отворотами и в глубоких мягких тапочках, надвинутых на желтые шелковые чулки на ногах. Но сейчас выше среднего роста худощавый и седой мужчина был облачен в мундир государственного служащего с позументами по воротнику и обшлагам, с золотыми эполетами с кистями на плечах. Весь его облик говорил о том, что носящий титул герцога импозантный мужчина занимает высокий пост мэра небольшого до поражения императора Наполеона, но потом здорово расстроившегося и процветающего, французского городка. Седые бакенбарды обрамляли правильное лицо, изборожденное мужественными морщинами, они почти соединялись с аккуратно подстриженными усами, вознося обладателя благородного образа в ранг или отважного полководца, добывшего для своей страны немало побед на полях сражений, или крупного государственного деятеля, сломавшего не одну шпагу в дипломатических поединках. Из–под штанин выглядывали носки кожаных ботинок на высоких каблуках. Вообще, вся фигура дяди дышала силой и еще не утраченным азартом принадлежащего к «желтым перчаткам» вальяжного светского льва. Откинувшись на спинку дивана, он забросил ногу за ногу и повернулся к племяннику, присевшему рядом с ним:
— Хотя я месяца три назад встречался со своим братом и твоим отцом, все–же хочу услышать еще раз, теперь от тебя, что новенького произошло в вашей семье за это время? — со вниманием вглядываясь в собеседника, спросил он.
— Все по прежнему, дядя, отец служит в гвардейском кавалерийском полку, мать занимается благотворительностью среди солдатских вдов, сестра вместе со мной в Париже. Ты знаешь, что недавно она вышла замуж за одного из чиновников при министре иностранных дел, дворянина по рождению.
— Об этом мне рассказал твой отец, когда мы вместе с ним присутствовали во дворце Республики при получении им титула военного советника при маршале Нусингене. Он будет исполнять свои обязанности только в случае войны и во время заседаний руководства объединенными войсками. Выбор племянницы я одобряю тоже, — кивнул головой хозяин кабинета. — А чем в данный момент занимаешься ты? Кажется, как и твой отец, после Сорбонны ты мечтал о военной карьере, хотя после окончания этого престижного университета бывшие студенты уходят или в науку, или идут служить в правительство на благо Франции. Кстати, армейская карьера моему брату пользы принесла мало. Об этом говорит тот факт, что часть доставшегося ему от наших родителей наследства никак не приросла новыми доходными промыслами.
— Я?.. — похмыкал в усы молодой мужчина, пропустив мимо ушей явный упрек и в свою сторону тоже. Он повел голубыми глазами вокруг. — Я, дядя, себя пока не нашел, я еще в поиске своего места под солнцем.
— И все–таки, ты наметил для себя какие–нибудь жизненные приоритеты? — продолжал настаивать родственник.
— Я посчитал, что с этим спешить не стоит, как, между прочим, с помолвкой, которую вы с тетей решили почему–то ускорить, — упрямо повторил племянник. — Я понимаю, что высокородную невесту, дочь виконта и министра юстиции, подыскали мне вы, и ничуть не сомневаюсь в ее уме и других положительных качествах. Но до тридцати пяти лет я человек свободный.
— Ты правильно заметил, мой друг, что отец твоей невесты многоопытный государственный муж, он является депутатом Конвента, — решился не отступать от своего замысла хозяин кабинета. — В революцию 1789 года, несмотря на свой юный возраст, он был вместе с теми, кто надел тогда красную шапку и отпустил бороду, помогая свергнуть ненавистную всем французам старшую династию Бурбонов. И это им удалось. Надо заметить, что будущий твой тесть, когда подрос, стал другом Дантона, того самого из городка Арси, который отстоит от нас в нескольких десятках лье, он был на одной ноге с Робеспьером и Мюратом. Хотя бонапартистом его вряд ли можно назвать, скорее, он так и остался радикалом с крепкими устоями в смышленой голове. Во всяком случае можно быть уверенным, что вы с Сильвией не будете обделены его вниманием.
— Спасибо за подробную информацию, но я далек от политики — роялисты, республиканцы, либералы, клуб Клиши, совет Пятисот. Революция, империя, реставрация, которая до сих пор еще не закончилась. И вряд ли когда закончится из–за пустых голов на вершине власти… Дядя, это не для меня, — непримиримо сдвинул брови кавалер.
— И все–таки, дорогой мой племянник, тебе придется интересоваться политикой, потому что в наследство тебе достанется не только имущество твоих предков, но и титул, обязывающий заняться государственными делами вплотную.
— Не уверен, что будет именно так. Мне еще в Сорбонне надоели нравоучения о руководителе индепендентов англичанине Кромвеле, я до сих пор помню разглагольствования о том, как он, будучи избранным в Долгий парламент, в 1648 году изгнал из него пресвитерианцев и повозгласил республику, — вконец вышел из себя родственник, добавил с сарказмом. — Потом революция из Англии, которую мы все так нежно любим, перекинулась в нашу страну, и, перевернув у нас все с ног на голову, она пошла гулять по России, где ее благополучно и скоро похоронили. Приношу искренние извинения, дядя, свое мнение я уже высказал.
На некоторое время в помещении наступила неловкая тишина, затем важный сановник почмокал сочными губами и раздумчиво сказал:
— Если говорить о Российской империи, то в отличие от европейцев народ этой страны до сих пор находится в литаргическом сне, оглушенный игом от татаро–монгольских орд, накрывшим его шесть столетий назад. Французам и другим нашим соседям здорово повезло, потому что Европу эти дикие орды зацепили только по касательной. Зато примерно за тысячу лет до Чингисхана с его племянником Батыем нас завоевали римские цезари с когортами своих легионеров. Но в отличие от татаро — монголов, принесших в Россию азиатскую тьму и бескультурье, Римская империя даровала нам демократию. И в этом заключается весьма существенная разница, — он сложил руки перед собой и добавил. — Ну что же, дорогой мой Буало, каждый волен распоряжаться своей судьбой по своему усмотрению.
![Юрий Иванов-Милюхин - Драгоценности Парижа [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
